Она должна что-то предпринять! Нужно как-то остановить этого человека, пока он не натворил беды! Молли не знала, что собирается делать ее дядя.

Он надвигался все ближе, загоняя ее в угол. Что, черт возьми, он намерен с ней сделать?

— Я… я… прошу прощения, дядя, я… я очень сожалею о том, что случилось, так же, как и мистер Бренниган, поверьте…

Молли не могла скрыть своего страха.

— Уверяю вас, это никогда больше не повторится! Джейсон продолжал надвигаться. Молли не знала, что еще сказать.

Подходя все ближе, дядя наконец заставил ее прижаться спиной к стене. Путь к бегству он ей отрезал.

— Ради Бога, что вы собираетесь делать? — в отчаянии спросила Молли, замечая неугасающий странный свет, блестящий в темных глазах.

Джейсон натянуто улыбнулся, и свет в глазах разгорелся еще ярче. Казалось, огненные столбы пламени рвутся из его зрачков.

— Я намерен избавить тебя от демона вожделения, Молли. Я намерен указать тебе путь к спасению. Наказание — это прощение Господа.

Молли огляделась, догадываясь, что столкновения не избежать. И тут она увидела… хлыст. Приблизившись, Джейсон вытащил его из-за спины. Он держал в руках хлыст, словно некий священный предмет.

— Я старался быть с тобой терпеливым, Молли, старался заставить тебя отказаться от своеволия, но ты не вняла моим предупреждениям и вот до чего дошла! До безоглядного разврата! Пришло время наказания, Молли. Еще не поздно вернуть тебя из мрака, в котором блуждает твоя душа, к свету. Еще не поздно обратить тебя на путь, ведущий к возрождению погрязшей в грехах души. Моей рукой управляет Господь. Я лишь выполняю волю Всевышнего. Тебя не ждет геенна огненная, ты будешь спасена и прощена. Я помогу тебе страданием искупить твою вину перед Господом. А сейчас, Молли, повернись и покорись воле Его.

Молли стояла, не в силах поверить в происходящее. Длинный тонкий хлыст угрожающе маячил перед ней, танцуя, словно кобра перед несущим смерть прыжком.

Все это наяву! Не может это быть реальностью! Кошмар! Ужасный сон! Пора проснуться!

Молли медленно покачала головой, отказываясь повиноваться. В глазах Джейсона сверкала холодная решимость. Заметив, что хлыст для удара заносится им с необычайной твердостью движений побелевшей от напряжения руки, Молли очнулась от оцепенения.

Она попыталась проскочить мимо него, но дядя, больно впившись пальцами, схватил ее за локоть. Он отбросил хлыст и ударил ее по лицу, швырнув на пол конюшни, крытый соломой. Она ощутила вкус крови и почувствовала мускусный запах лошадей.

Обезумев, Молли поднялась и снова попыталась проскочить мимо дяди, но второй удар вновь опрокинул ее на землю, и она ударилась головой об одну из деревянных перекладин.

Пришло головокружение, в висках застучало… и тут она услышала щелчок хлыста.

— Смирись с наказанием, Молли. Оно послужит тебе уроком. Ты не станешь распутницей, и Бог простит тебя.

Хлыст разрезал воздух. Молли перекатилась на живот, обхватив голову руками, чтобы защитить лицо от рассекающих ударов. Хлыст жег ей спину, разрезал платье, ложился на ягодицы, прорывал бриджи. Она стиснула зубы, чтобы не закричать от боли.

Орудуя хлыстом, Джейсон старался разодрать девушке одежду в клочья, чтобы увидеть ее тело обнаженным. Ткань рвалась, и сквозь дыры светилась нежная плоть, которую он пытался покрыть сетью кровавых следов, оставляемых ударами хлыста.

Но как ни старался безумец, одежда, прикрывая Молли, не позволяла ему видеть наготу племянницы. Однако, Джейсон видел… Его захлестнули образы, которые мог воссоздать лишь воспаленный порочный мозг, не имевшей возможности воплотить наяву свои грязные сумасшедшие желания.

…Он заставлял ее повиноваться своей воли, превращая дерзость в послушание. Она выполняла все его приказания, страх и боль стояли в глазах. «Прикоснись… поцелуй… прижмись… погладь… поводи пальцем… языком… сожми… сними… расстегни… разведи в стороны… перевернись… выгнись… кричи, кричи от наслаждения ли, боли — кричи…»

И Молли кричала — в воображении Джейсона. В жизни — она молчала. Дважды она пыталась ухватиться за хлыст, надеясь выдернуть его из рук Джейсона, но получала лишь более жгучие удары за свои попытки противиться избиению.

Молли боялась подняться на ноги, боялась, что головокружение овладеет ею, сделав совершенно беззащитной.

Снова и снова тонкая полоска кожи свистела в воздухе и с безошибочной точностью опускалась на ее тело. Потертая ткань ситцевой рубашки не могла защитить, хлыст разрезал ткань, разрезал кожу.

— Покайся и Господь простит тебя! Покайся и будет спасена твоя заблудшая душа.

Хлыст свистел и хлестал. Молли терпела адскую боль, не представляя, как избавиться от наваждения невыносимого кошмара. Джейсон прокручивал в голове все мыслимые и немыслимые позы, в которые лишь в фантазиях мог заставить встать Молли.

«…смотри на меня… смотри вот сюда… ты видишь?., тебе не страшно?., сейчас моя плоть, как карающий меч, войдет в тебя и пронзит наслаждением и болью… ну… смотри же… дрожишь?., ты боишься?., вхождение будет огненным, страстным, сильным, мгновенным… но затем я повторю его снова и буду повторять до тех пор, пока не истреблю в тебе красоту, память, волю и страсть… я разъединю на мельчайшие кусочки совершенство и гармонию твоего вожделенного мною тела… я иссушу… я выжгу… раскровавлю, раздеру, как зверь, эти пышные груди… выпуклые соски… нежный живот… раздвинутые бедра… округлые колени… копну рыжих волос… ты будешь — ничто, я буду — все… твое сознание рассеется, и в распавшихся осколках стану властвовать я — плотью, наслаждением, болью, кровью… кричи же — от страха, боли и МОЕГО наслаждения — кричи…»

Молли вдруг осознала, что крики, вырывающиеся у нее из горла, эхом разносятся по конюшне, но они, казалось, не сдерживали, а, наоборот, только подстегивали безумца.

Она должна подняться, чтобы оказать сопротивление. Она должна… Но Молли не могла шелохнуться. Голова кружилась от боли и страха.

— Моей рукой движет Господь, Молли. Я должен спасти твою душу.

Но Джейсон спасал не ее душу — свою, спасал от вожделения, от порочной страсти, внушаемой молодым телом красивой и страстной девушки. Он хотел выбить, вырвать с корнем, выжечь — СВОЕ влечение, а, избивая, наказывал Молли, хотя она ни в чем перед ним не провинилась, разве только тем, что была для него крайне привлекательна.

Невозможность сблизиться с желанной девушкой приводила Джейсона в ярость. Никогда его мечты не станут реальностью, навсегда оставшись плодом воображения. Никогда этот чувственный свежий рот не прильнет к его плоти. Никогда не сжать ему в ладонях эти пышные груди, никогда не пронзить жезлом страсти вожделенное лоно.

Один за другим удары врезались в тело Молли. Ее затопила волна боли. Щелканье хлыста звенело в ушах, за ним следовали ее собственные стоны. Снова и снова дядя заносил для удара руку, размахиваясь, что боль обжигала ей тело, превращая кожу в кровавое месиво.